ПЛАЧ КАЮЩЕГОСЯ ГРЕШНИКА.
Покаянные молитвенные размышления на каждый день седьмицы
инока Фикары,
подвизавшегося во св. горе Афонской

"Предлагаемые вниманию благочестивых читателей, в переводе на современную русскую речь, молитвенные размышления заимствованы из книги Афонского инока Фикары "Вертоградъ Душевный". Книга эта была переведена на церковно-славянский язык известным ревнителем православия в западной России, Архимандритом Свято-Духова Виленскаго монастыря Леонтием Карповичем, и издана в Вильне в 1620 году.

Сии размышления представляют главным образом выдержки из вдохновенных творений св. Ефрема Сирина, которому по справедливости усвоено предпочтительное наименование проповедника покаяния; но выдержки эти, очень удачно подобранные, не всегда приводятся буквально, но местами они дополняются собственными размышлениями благочестивого святогорца Фикары и в целом производят то тихое, но вместе с тем и глубокое, умиляющее душу впечатление, какими отличаются только свято-отеческие творения. Это поистине плач кающейся души, изливающей скорбь свою пред безконечным милосердием Господа.

В "Вертограде Душевном" они расположены по дням недели: плач в понедельник в вечер, плач во вторник в вечер и так далее, причём на субботу положено два размышления. Ясно, что они назначались автором для того, чтобы приготовить и расположить душу к тому покаянному углублению в самого себя, которым обычно заканчивали св. подвижники каждый день, и которое служило для них поверкою их совести за минувший день. Мы оставили то же подразделение, в той самой мысли, что благочестивый читатель, быть может, и сам пожелает подражать святому примеру инока Фикары и будет прочитывать сии молитвенные размышления по одному на каждый день, отходя ко сну и предавая себя в руки милосердия Божьего".

ПОНЕДЕЛЬНИК, размышление первое.

Прими молитву от скверных и нечестивых уст, о Владыка всех, Человеколюбце Иисусе Христе! Не погнушайся мною, как недостойным, как неразумным, как уподобившимся скотам несмысленным – не лиши Твоего утешения бедную душу мою, которая своими делами аду приблизилась! Взыщи меня – овцу заблудшую: нет во мне ни усердия, ни умения, чтобы исправить себя; я ослепил себя удовольствиями плотскими, и вот душа моя помрачена, моё сердце – окаменело от упоения страстями…

Пред Тобою, Господи, Спасе мира, исповедаю и всё горе мое, мое лукавство, мое неразумие скотское, и все щедроты Твои, всё утешение, всё то, что Ты, Человеколюбец, творил со мною по благости Твоей! С самого раннего возраста я уже оскорблял Тебя, не радел о добродетели, прилежал всякому злу, участвовал во всяком грехе, но Ты, о Владыка мой! Ты не смотрел на греховность мою, по Твоим неизреченным щедротам!..

Сыне Божий! дерзновенно подъемлю поникшую долу главу мою, уповаю на благодать Твою, но потом снова опускаю, вспомянув грехи мои; Твоя благодать влечет меня к жизни, а я стремительно бегу к смерти, ибо моя слабость, злой обычай мой влечет меня туда против желания моего… Да, зол навык страстный; он вяжет мою мысль узами неразрешимыми, и сии узы оказываются всегда мне приятными; злым навыком, как сетями, я, окаянный, опутываю сам себя и – радуюсь, будучи связан; погружаюсь в горьком омуте и услаждаюсь этим; ежечасно поновляет враг узы мои, а я тем веселюсь…

О как велико коварство врага! Он не связывает меня узами, коих я не желаю; но всегда приносит для меня такие узы и сети, которые я сам с великим наслаждением приемлю от него; знает он, что моё греховное произволение сильнее меня, и приносит мне такие узы, какие я сам пожелаю. Вот о чём бы мне плакать и рыдать! Вот в чём мой стыд и поношение. Я скован моими же похотями, я мог бы разбить сии оковы в одно мгновение и освободиться от всех сетей, но сам того не хочу; меня одолела слабость моя, меня поработили себе навыки страстные…

И вот что ещё особенно гибельно для меня, вот о чём мне должно плакать, стыдом покрываясь: я действую заодно с врагом моим; он вяжет меня, а я умерщвляю себя страстями, которые доставляют ему радость; я мог бы разбить его оковы, но не хочу; мог бы избежать его сетей, но не желаю; есть ли что-нибудь горестнее сего, достойнее слёз и рыданий?! Может ли быть что-нибудь более постыдное? Нет! я уверен, что не может быть большего позора, как исполнять желания врага своего.

Так, в окаянстве моем, я не хочу познать уз моих, я тщательно прикрываю их каждую минуту от посторонних глаз внешним образом благоговения, но совесть моя, не смотря на то, обличает меня, обличает всегда: почто, (говорит она), не трезвишься, окаянный? Или не ведаешь, что уже при дверях страшный день судный? Восстань и укрепись, расторгни свои узы: для тебя ещё есть сила, могущая тебя вязать и разрешать! Так всегда обличает меня святая совесть; но я сам не хочу расстаться с моими сетями и оковами; я каждый день плачу и рыдаю о том, но остаюсь связанным теми же самыми страстями…

О окаянный и страстный! Я нимало не забочусь о благом преуспеянии в моей жизни, нимало не страшусь, опутанный сетями смерти. Моя наружность принимает вид благоговения в присутствии других, но душа остаётся скованною непристойными помыслами; по внешности я тщательно стараюсь казаться благоговейным, а по душе – я мерзок в очах Божьих: лицемерно подслащаю речь мою, когда говорю с людьми, а сам исполнен горести и лукавого произволения…

Что мне делать в день суда Божьего, когда Бог откроет вся тайная на судилище страшном? Великий страх оковывает часто мое грешное сердце: я чувствую, что затянут узами несчетных беззаконий моих; я знаю, что там ожидает меня мука вечная, если здесь не умолю со слезами моего Судию… Вот почему припадаю к стопам Твоим, Владыка! не удержи щедрот Твоих в гневе Своем, Господи! Ты Сам ожидаешь моего обращения. Ты не желаешь видеть никого во огне неугасающем, ибо Ты всем человекам хочешь спастись в жизнь вечную; дерзая на человеколюбие Твое, умоляю Тебя, Иисусе Христе, Сыне Божий! призри на меня и помилуй меня! Изведи из темницы беззаконий душу мою, да воссияет светлый луч Твой в моем помышлении, – прежде, чем отойду на будущий суд страшный, когда уже невозможно будет покаяние во грехах…

Страх объёмлет меня, окаянного и многонемощного, или лучше сказать – нечестивца: как я пойду туда не готовый и совершенно обнажённый от всякой добродетели! Страх и трепет связывают меня, когда вижу, сколь я ленив к доброму, как обуреваюсь грешными помыслами, когда вижу, что повинуюсь бесам, которые обольщают меня сластями на погибель… Я уподобился купцу ленивому и нерадивому, который с каждым днём теряет свой капитал и проценты: так и я, страстный, сам себя лишаю небесных благ, среди многих искушений, влекущих меня на зло…

Я сам чувствую, как враги обкрадывают меня ежечасно, и вопреки желанию моему увлекаюсь в постыдные помыслы, которые ненавижу… Ужасаюсь при мысли о моем злом произволении, при мысли о том, в чем оно погрешает безрассудно, страшусь, когда помышляю о моём ежедневном раскаянии, которое не имеет под собою твердого основания – в воздержании, ибо не допускает до сего враг души моей: каждый день полагаю я основание, и снова же своими руками разрушаю труды свои; нет! ещё не положило доброго начала моё доброе покаяние, ещё не видно конца моему злому нерадению! Я всё ещё работаю желаниям врага моего, усердно исполняя всё, что он ни захочет…

О, кто даст главе моей воду неиссякаемую и очам моим источник слёз? Пусть бы ручьем текли сии слёзы, и я всегда плакал бы пред всещедрым Богом, дабы послал Он благодать Свою исторгнуть грешника из пучины морской, увлекающей ежечасно блудную душу мою бурными волнами греховными! Усилились злые хотения мои, они стали язвами неисцелимыми…

Блудница оная стала вдруг целомудренною, объятая страхом суда Божьего: она возненавидела скверный грех, воспоминая будущее осуждение вечное и нестерпимые муки. А я, несчастный, молясь ежедневно против страстей греховных, не отвращаюсь от них, но всё ещё остаюсь в моем злом обычае, и надеюсь покаяться впоследствии… И суетным обещанием такого покаяния всегда сам себя обманываю: всегда говорю, что каюсь, но на деле никогда не каюсь; на словах только каюсь со тщанием, а на деле далёк от покаяния; а если ещё при этом благополучно течёт жизнь моя, то и вовсе забываю бренность естества моего, забываю, что грешу сознательно, и ещё боле погружаюсь в бездну греховную…

Исав не обрёл места покаянию, потому что с наглым намерением совершил грех, а не по увлечению согрешил: он и Бога не устыдился, и родителей огорчил не по заблуждению, а сознательно, и притом тогда, как родители наставляли его во всём добром. Не обрёл места покаянию и Иуда предатель, потому что согрешил, живя с самим Господом, и знал, что делал, ибо имел и опыт благодати Божьей…

Итак, чего ожидать мне, окаянному, от грехов моих, сознательно мною сделанных? И если только помысливший злое уже уподобляется сделавшему грех, то как же я буду давать отчёт в безчисленном множестве грехопадений моих? Хам, только помысливший о позоре отца, был отвержен; единомышленники Корея, ещё не предпринявшие ничего худого, были пожерты землею; также погибли огнём небесным воины, посланные взять пророка Илию; Саул едва сложился в помысле к идолослужению, уже был отвержен; Ахитофель, не делавший, но лишь давший совет на зло, умер во грехе своем; не велик был, по нашему суждению человеческому, и поступок сыновей Аароновых, однако же они поплатились за него смертью; наконец и Сапфира, пренебрегшая покаянием, не улучила времени для покаяния.

Рассматриваю дела мои и, внимая моему произволению, жду решения правды Божьей и заранее признаю праведным мое осуждение. Зачем я обольщаю себя напрасно своею безукоризненною внешностью? Ведь я чужд всякой действительной добродетели и всегда творю противное пред очами Самого всевидящего Бога? Справедливо осуждены фарисеи, обличаемые Самим Спасителем, Который назвал их внешность полною лицемерия и лукавства. И со мною часто случается то же самое: я недоволен, когда обличает меня совесть моя, жестокими кажутся мне ее обличения. Да! Горька истина тому, кто старается укрыться от нее.

Итак – отложу мою благовидную внешность и видны будут черви мои, сниму личину раскрашенную, и увидят люди во гробе – труп разлагающийся, познают цену наших деяний, и видно будет им подобие фарисейское… А если что и сокроется здесь от взоров людских, то всё искусится огнем на суде, по слову Апостола. Подай мне руку помощи, Господи, подай руку на земле валяющемуся! хотел бы я встать, да не могу: бремя греховное давит меня, злой навык удерживает меня…

Вижу, что нахожусь среди мрака, среди тьмы непроглядной: я простираю руку и – будто разбитый параличом, в одно и то же время – и благодушествую, и печалюсь; молюсь об освобождении и унываю от поста; доброе произволение у меня есть, но всё от чего-то претыкаюсь; люблю я выстаивать долгие службы церковные, но не забочусь о благоугождении Богу. Как я дерзну просить оставления прежних моих грехов, не оставляя прежнего образа жизни моей? Как совлекусь я ветхого человека тлеющего, не отложив прежде прельщающих меня похотей? Увы мне! как я понесу обличение законопреступных дел моих и помышлений?

Помилуй мя, Боже, по великой милости Твоей и по множеству щедрот Твоих: уста недостойные вопиют к Тебе, Владыка, сердце нечистое, душа, грехами себя осквернившая! Услышь меня ради благости Твоей, не отринь моления моего, ибо Ты не отвергаешь молитвы истинно кающихся…

Но моё покаяние нечисто, непостоянно: я час каюсь, а потом целые дни прогневляю Тебя… Укрепи мое сердце страхом Твоим, утверди мою душу на камне покаяния, да победит благость Твоя – сущую во мне злобу; да победит свет благодати Твоей – сущую во мне тьму. Склонись на молитву мою, преблагой Господи, не ради правды моей – ибо нет во мне ничего доброго – но ради Твоих же щедрот, ради Твоей же многой и неизреченной благости! Укрепи мои члены, грехом расслабленные, просвети мое сердце, злым похотением омраченное…

Сам не допускай меня до деяний греховных, дабы не низвергнул меня совсем супостат. Не отврати лица Твоего от мене, да не услышу от Тебя: "аминь глаголю тебе – Я не ведаю тебя"! Спаси, Господи, от смерти душу скорбящую. Ты, имущий власть живота и смерти! Ты Сам сказал: просите и дастся вам. Очисти же меня, Господи, от всякого греха прежде конца, даруй мне, Человеколюбце, в течение всей остальной недолгой жизни моей, проливать от сердца слёзы к очищению душевных скверн моих, дабы возмог я хотя не много здесь расплатиться по многочисленным рукописаниям грехов моих, а там спастись под покровом всесильной десницы Твоей, когда вострепещет всякая душа от страшной славы Твоей.

Ей, Владыка, Господи! Сыне Божий Единородный! услышь и прими моление грешного и недостойного раба Своего: я грешен паче всякого человека, спаси же меня – туне, даром, одною благодатью Твоею! Ибо Ты – Бог милостивый и человеколюбивый и Тебе воссылаем славу, и благодарение, и поклонение, купно со Безначальным Твоим Отцом, и Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

1  [2]  [3]  [4]  [5]  [6]  [7]